Опубликовано 28 февраля 2011 г.
О, потому что моя мать родила меня — ребенка.
Вместо матери — женщина в белом халате, вместо горячей качалки — железная кровать, вместо грудного молока — лекарства. Таков распорядок дня молодых негров. Волею судьбы их дом превращается в больничную палату.
Детей, от которых родители отказались сразу после рождения, забирают из роддома в специальную палату для отказников. По закону они должны пройти медицинское обследование в течение двух недель, прежде чем их переведут в детский дом. Однако по разным причинам пребывание отказных детей в больницах затягивается на месяцы и даже годы. Больницы не могут нанять сиделок или нянь для отказных детей, которые развивают их морально и физически. А у медсестер нет на это времени, их работа — лечить больных детей.
— Беженцев закрывают в отдельной комнате, а малышей, которые уже научились ходить, привязывают к кроваткам, чтобы не беспокоить и не привлекать к ним внимания», — рассказывает волонтер фонда. Волонтер, помогающий сироте» Марина Григина.
Никто его не любит, никто его не пожалеет
Согласно календарю женщин, которые своими глазами видели, что происходит в больнице, размещенному на сайте otkazniki.ru, дети, от которых отказались родители, живут в условиях строгого статуса. Они едят три раза в день, дважды укутываются и говорят только по команде: «лежать, закрыть глаза».
— Детские крики. Бесконечные слезы. Иногда хныканье — кричат маленькие щенки, отнятые от матери, — таковы «первые впечатления от больницы у головы отказника». Елена Аршанская, «волонтер помощи детям-сиротам». Находясь с детьми на лечении в больнице, она постоянно навещала брошенных малышей. Но к ним никого не пускали — таково правило администрации больницы. Ей оставалось только согревать их улыбкой из окна своей палаты.
— Я видела этих детей. И теперь мне предстоит жить с ними. Я видела безумное безразличие, ожидающее тепла, общения и прикосновений. Держитесь от них подальше! Ты уходишь, а они остаются. Надежда. Я видела, как взрослые — добрые — люди становятся жестокими и оправдывают свою жестокость «благими намерениями». Почему это происходит? Лицедейство менее рискованно, некомфортно и обеспечивает им одинокое детство. Жизнь этого ребенка защищена и надеждой, и потерей. Она пуста, как больничный коридор», — вспоминает Елена.
Женщины, которые однажды увидели брошенных детей в больницах, решили объединиться, чтобы получить разрешение врачей навещать малышей, ухаживать за ними, приносить подгузники, одежду и еду. Так была создана программа «Волонтеры в помощь детям-сиротам». Это коалиция волонтеров, которые помогают малышам в Москве и области. Сегодня они навещают маленьких сирот каждый день:
— «Это занимает очень мало времени — только простое человеческое общение», — говорит участница программы Вера Артемова. — Мы берем их на руки, и благодаря физическому контакту ребенок быстро растет, а больной малыш выздоравливает».
Еще много больниц, которые пока не подключились к программе. Именно поэтому фонд «Отказ. Волонтеры помогают детям-сиротам» открыты для всех, кто готов поделиться своим теплом с брошенными детьми, лишенными материнской любви.
Яна Бениаминова Газета Метро 11.05.2007
Записка врача: отказ от родильных домов
Работая в акушерстве, я не раз сталкивалась с женщинами, которые по тем или иным причинам не могут или не хотят делать аборт. Соответственно, я пришла в наш роддом.
Женщина 38 лет, трое родов, девочка, муж сам хотел плачущего мальчика, так как был уже третий в родильном зале, но отказался от ребенка, потому что муж не забирал ее домой. По странному стечению обстоятельств через месяц я узнала, что девочку забрали в очень хорошую семью.
К родильному дому подъезжает такси, из которого женщина средних лет выталкивает молодую женщину, которая, как выясняется позже, настолько сильно опьянена алкоголем, что ее дочь «желает ей смерти, сука». и исчезает в ночи. РЕЦЕНЗИЯ: Только мать может так поступить. Из сувениров: 23 года, должна родить дважды, первого мальчика уже воспитывает бабушка (сама), срок беременности 35-16 недель. УЗИ в норме. Цитологическое исследование также в норме. Она заявила, что сделала «аборт» в пьяном бреду, потому что ее парень бросил ее, узнав о беременности. Клиническое обследование О.В.К. Они были заведомо плохими. ОАМ по 100 мл в день в грязной бутылке или по Зимницкому Он регулярно обсуждал вопрос о том, чтобы пойти на аборт. Роды были в срок, ночью, без проблем, прекрасная девочка. В 7 утра позвонили из педиатрического отделения: «Подскажите, пожалуйста, пол, цвет глаз и волос ребенка, от которого вы отказались». . Откуда они это узнали? Женщина еще не рожала, не подписала ни одной анкеты, а у нее уже был потенциальный усыновитель. Видимо, у стен есть уши.
Срочно вызывают акушерку. Через окно я вижу женщину, идущую с пакетом. Выхожу на улицу и зову ее. Оказывается, она не хочет беременеть и никто об этом не знает. Якобы она пришла в гости к подруге, родила в туалете и пешком с новорожденным добралась до родильного отделения. Примерно через 5 км гор и долин. Как; она отказывается от осмотра и просто хочет отдать ребенка. Я звоню своему врачу. Следуя его указаниям, убеждаю его принять отказ ребенка и осмотреть ее. Это не ранний послеродовой период, но он длится два-три дня и не связан с послеродовым периодом. Женщина повесила трубку, а я отвлеклась от телефона, чтобы позвонить.
Вечером я пошла в столовую, направила акушерку в родильный зал и прислушалась к интересному разговору. Фельдшеры, которые отвечают за все, начиная от багажа родственников и заканчивая акушерами, оживленно обсуждают непривлекательную, но приличную на вид особу, приехавшую с пакетом конфет к очень богатому и красивому мужчине. Я улыбаюсь ）））） они не знают, а дело в том, что женщина зачала и родила у богатой бездетной пары и получила приличный гонорар. На следующий день малыша забрала сама пара! Счастливый конец для всех.
В целом, сегодня рожают многие. Тем более что на постсоветском пространстве сегодня существует множество отличных частных клиник, таких как Киевский центр репродуктивной медицины, причем не только в государственных, но и в частных центрах. Некоторые предпочитают рожать на таможне, считая, что там высокий профессиональный уровень врачей и обслуживания. Высокий уровень сервиса и отличные специалисты за ваши деньги разберутся с вами только в том случае, если проблем будет гораздо меньше. Где и как организовать роды — личное дело каждой семьи. Самое главное, чтобы ребенок и родители были здоровы и счастливы.
Люди, которые приобретали детей с рождения.
Я чуть не попала в СРА, и эти сомнения начали одолевать меня. Я поняла, что мой выбор — это моя жизнь. Сначала я думала, что возьму любого, но сейчас очень много тараканов пристроено. Скажите, кто был отвергнут с рождения, все ли они были компенсированы своими семьями или остались какие-то особенности? В Шпр он положительно сказал, что первый год самый важный для ребенка, а кто самый важный в этой Раде, от рождения до Др
Рад можно обнаружить, ближе к 1 году и далее. Ребенку нужен очень сильный взрослый до 7 месяцев и если до 7 месяцев нет личного взрослого, то начинается РАД. Но какой у вас выбор, хотите ли вы взять его прямо из живота матери, а не идти к врачу сразу после рождения? Чем младше ребенок, тем лучше. Но чем младше ребенок, тем меньше пользы от всех диагностик.
Младенцы находятся вдали от семьи.
Малыши — очень гибкое понятие, и когда потребовались годы, чтобы отстраниться именно тогда, когда мать была, даже антисоциальной, Рада не является. Слишком маленький может быть идеальным; если ближе к 3 годам могут вспомнить психотропные и т.д. от разлуки с семьей, родителями.
Я вас сейчас еще больше напугаю — для расстройства привязанности достаточно трех недель. И таких детей большинство. Но как и 10% детей, на которых пребывание в ДР не повлияло, так и все остальные с разной степенью инвалидности между ними, причем около 10% — тяжелые инвалиды. Практически все зависит от вас, а дети имеют огромную компенсацию.
Это не значит, что в три недели новорожденные становятся тяжелыми инвалидами. Это не классика. РАД — это другое. Я бы, наверное, опасался аутизма, будучи замкнутым ребенком, получить его через месяц или два. У меня на это ушло от недели до года.
На самом деле он не Торий М в три недели, связь со временем здесь условная и с маленьким ребенком он не может судить, все хорошо, страх или ужас. И родителям приходится нелегко. И да, я согласна, они закрываются, замирают. Но и оттаивают. 
А как же родные дети? Ведь иногда такое бывает после РД Попарают в больнице. А они лежат сами по себе и никто их не достает, даже в разговоре. И привязанность не нарушается.
Потому что мать стоит под дверью реанимации (условная лекция) и находится там, как только врач ее оставляет. И даже если есть какие-то последствия, все происходит гораздо быстрее и незаметнее, потому что ребенок ждет, переживает, нуждается в ней и не бросает ее. Как правило, им не нужно бояться заранее. Большинство малышей прекрасно адаптируются к дому, чувствуют себя нужными и начинают придерживаться жизни только при наличии постоянного взрослого.
Это точно такие же лишения, больница и во многих случаях отказ. Ребенок моей соседки с рождения провел полгода в больнице и ничем не отличался от своих сверстников до депривации. Сейчас он уже большой мальчик, и мы с его мамой можем по очереди делиться информацией о том, как и что делать. У них есть все. Но мало кто этим интересуется. Дети, которые находятся там год, с костями, туберкулезом и т. д. Также родители не признают.
Верно, что чем меньше ребенок проходит через систему, тем менее заметны последствия депривации. Однако чем младше ребенок, тем сложнее делать прогнозы относительно его диагноза. Это улица с двусторонним движением, и каждый решает, с чем он может справиться: с проблемами здоровья, такими как нарушения адгезии. Отсюда и возрастные ограничения. Конечно, все это условно и не является теорией, которая всегда соответствует практике. Мы приобрели двухмесячного ребенка. Мы забрали его из больницы, где ему сейчас год и месяц, и ему сейчас год и месяц. Сейчас ему год и один месяц. Суть: эмоционально и психологически ребенок адекватен, счастлив, умен, доволен собой, стесняется незнакомых людей, очень общителен и весел. Физически он также развит по возрасту, сейчас ему 11 месяцев. Однако возникли проблемы со здоровьем, которые невозможно было предугадать. И когда мне поставили ряд диагнозов, они оказались типичными и не страшными. Сначала я думала, что буду ребенком не 1, 5-2 года, потому что, когда я ходила к другому человеку, состояние здоровья было более очевидным. Сейчас я снова утвердилась в мысли, что максимум один год. А ведь первый год — самый важный в жизни каждого ребенка и дома. Все, что не компенсируется к году, исправить сложнее. Но, конечно, это требует больше усилий.
Я попала с 1 месяца (5 недель в больнице), но никакой специальности так и не нашли (нам 1,5 года). Ни диагноза, ни спаечных расстройств. Думаю, есть характерная особенность — ребенок любит прикосновения, но предпочитает спать или болеть сам. Категорически не соглашается на руки перед сном, трясется и т.д.
Это просто особенность характера. Это мой рожденный, долгожданный, любимый, «ручной», но шейху это не нравилось, приходилось сидеть рядом с ним, пока он не уснет, иногда часами.
Через четыре месяца никаких отклонений не было. Со здоровьем все в порядке. Проблем с прикладыванием не было. В это же время она приобрела восьмимесячную девочку, у которой, как оказалось, не было никакого специфического диагноза. Потом возникла проблема с поддерживающим устройством.
Забрал ребенка из роддома в 1 месяц и 1 неделю. Никаких особенностей, кроме того, что за свои четыре года он их никуда не отпускал. И есть некоторые проблемы с неврологической психиатрией.
От моей девочки отказались при рождении, ей было 8 месяцев. Все компенсировано. Чудесное чудо ребенок! (Как сказала моя подруга, как сказала моя подруга, как все зависит, как сказала моя подруга, как сказала моя подруга, как сказала моя подруга, как сказала моя подруга, как сказала моя подруга, не бойтесь, вам понравится, это красота, а если нет, то все останется по-прежнему) привязанность и т.д. Рост в том числе! Выбирайте веселый путь! (Не раздражайтесь по любому поводу, даже удобно плакать)
Откройте мне картинку в профиле!
(Что такое пусяндра слаааааадкая)
Матери без матерей. Судьба под знаком.
Дети, брошенные своими семьями. Это трудно осознать. Ведь речь идет о маленьких людях, которым мы доверяем, о тех, кто не всегда рядом с нами, но кто всегда рядом с нами. И все же это обычное явление, которое происходит каждый день в каждом городе нашей великой страны. Их никто не сопровождает. Кто бы их любил. Некому взять их на руки, перенести или погулять с ними. Взрослые появляются лишь на несколько минут. Чтобы накормить их, переодеть и дать лекарство. Эти дети отвергают тех, кому нет места в их семьях. Гульнара Алиева — обычная 27-летняя женщина. — У каждого ребенка должна быть мама», — уверенно говорит Гульнара Азаматовна. — Но жизнь несправедлива, и по каким-то причинам у некоторых малышей нет ни мамы, ни папы. Из самых счастливых с самого начала, со дня рождения, они словно брошены на произвол судьбы. Одним словом, они — «кукушки», а дети — отказники. Вместе с Ольгой Власовой они решили помочь этим детям. […]
[…] […] […] […] […] […] […] […] […]
Сегодня некоммерческий благотворительный фонд «Наши дети» помогает людям, оказавшимся в кризисной ситуации. Он финансируется исключительно за счет благотворительных пожертвований частных лиц и организаций. Самое главное, по словам Гульнары Алиевой, это помощь брошенным детям, вынужденным жить в больницах. Они собирают информацию о брошенных детях, организуют их доставку в больницы, предоставляют дополнительный персонал для ухода за ними, играют с ними, а расходы берут на себя волонтеры и собранные деньги. — Все дети, которых мы встречаем в больницах, детских домах, санаториях и туберкулезных центрах, — это наши собственные дети, — говорит Гульнара Азаматовна. — Им нужны родители, и некоторые семьи годами ждут пополнения.
По словам Гульнары, детские кабинки в больнице мало чем отличаются от обычных. Те же светлые стены, современные жалюзи, новое ранчо.
— И все же разница есть, — сказал он. — В соседнем крыле слышны голоса — там матери разговаривают со своими детьми, читают книги, гуляют. Матери молчат. Кажется, что время здесь остановилось. Иногда приходишь утром, а уже 11 часов, и тебе 10 лет, а многие малыши еще спят. Пожилые люди стоят на качелях и с любопытством наблюдают за прохожими через стеклянные двери. По сути, это их единственное развлечение. Когда мы входим в комнату, они оживают — чувствуют нашу заботу, тепло и любовь. Кто еще может дать им это? Некоторые матери официально оставляют своих детей сразу после рождения. Если малыш не нуждается в особом уходе, он остается в роддоме в течение семи дней, а затем поступает в педиатрическое отделение патологии новорожденных. В течение 21 дня он должен пройти обследование. Пока врач занимается его здоровьем, органы опеки дополняют анкету и ищут приемного родителя или опекуна. Если в течение месяца этот вопрос не решается, информация о ребенке вносится в региональный банк данных. Ребенка ставят на очередь в детский дом. Однако, к сожалению, роженицы просто покидают родильное отделение, не оставляя о себе никакой информации. Их дети испытывают наибольшие трудности, потому что таких малышей, как правило, не существует. У них нет ни имени, ни свидетельства о рождении. Без документов их невозможно отправить в детский дом или усыновить. — Такие дети остаются одни в больницах и попадают в детский дом с диагнозом «умственная отсталость», — рассказывает Гульнара Азаматовна. — Врачи и милиция ищут нерадивых матерей. И это долгий процесс. Суд принимает решение о лишении родительских прав, но ребенок месяцами проводит в больнице. На правах обычных пациентов, никаких скидок из-за возраста или отсутствия посетителей. В большинстве случаев «кукушками» становятся молодые девушки. Они приезжают из дальних деревень, чтобы учиться в столице. Однако обстоятельства складываются незапланированно. Они не могут вернуться домой со своими детьми и женами. Они проливают слезы — от жалости, стыда, страха и в конце концов срываются. Их маленькие Ванечка, Машенька и Анечка проводят детство в казенных пеленках. В том же списке «чьи дети» есть дети с «непонятным режимом». Офицеры находят их в вагонах поездов, в центрах временного содержания, на автобусных остановках и на улицах. И пока решается их судьба, они находятся под наблюдением медицинских работников. Среди них,